Работы Пикассо вызывают противоречивые чувства. С одной стороны — смело, самобытно, интересно. С другой стороны — на потеху публике. Получается смесь почтения и презрения.
Пикассо родился в 1881-м году, спустя сорок лет после изобретения фотографии. Получил академическое художественное образование и научился писать маслом (навыки Пикассо очень понравились преподавателям школы изящных искусств в Барселоне, наградивших живописца золотой медалью за работу «Наука и благотворительность»). При этом, наблюдая за развитием фотографического искусства, Пабло сумел понять, что в области рисунка человеку никогда не угнаться за фотокамерой и век академизма прошел.
Пабло обладал достаточной живостью ума и смелостью фантазии, чтобы не прятать голову в болоте умирающего реализма, натурализма и романтизма. Впитав опыт импрессионистов первой волны, Пикассо увидел, что отталкиваться следует от факторов, недоступных фотокамере. Цвет, освещение, обратная перспектива, деформация объекта и манипуляции с объективной реальностью — вместо классических штудий от художников требовалась игра ума. Дега, Ренуар и Моне отталкивались от цвета и мазка, ведь фотография так не могла. Пикассо также признал необратимость изобразительного прогресса, отодвинул академизм ногой в сторону и пошел по новому пути — и за это ему огромное почтение.
Создавая вместе с Жоржем Браком кубизм (Брак исповедовал фовизм и находился в авангарде творчества еще до знакомства с Пикассо), Пабло попробовал забраться дальше, чем забирались самые глубоководные обитатели абсентовых океанов.
«А что, если изображать не предмет, а жизнь предмета, движение предмета, течение времени?» Ведь человек дышит, живет, садится, встает, смеется, плачет, поворачивается в профиль и анфас, пробуждается и засыпает. Как показать динамику такой жизни? Как нарисовать мелодию? Как изобразить смех? Страсть и равнодушие? Так и возник кубизм — изображение объекта со многих точек зрения для передачи движения и времени.
Представьте, что художник пишет балерину, но она, вместо того, чтобы застыть на месте, исполняет танец. И каждое па в ее танце — новый ракурс для картины. Это мозаика из времени и формы (именно в этом кубизм, а не в бессмысленной фрагментарности изображения).
Идея действительно оказалась новаторской. Интересной, сложной, смелой, требующей не только мастерства от художника, но и определенной искушенности от зрителя.
Кубизм мало кто полюбил стилистически и, что самое неприятное, мало кто оценил на уровне идеи. Люди увидели кособокие фигуры, глаза в кучку, изломанные, примитивные формы, которые, конечно, не смогла бы заснять ни одна фотокамера. И Пикассо пришлось тяжело. Некоторое время он жил настолько бедно, насколько бедно может жить художник. Он потерял возлюбленную, топил собственными картинами печь в мансарде, жил в мастерской с единственной кроватью, на которой спал днем и писал картины ночью, потому что сосед Пабло писал картины днем, занимая кровать по ночам.
Наверное, Пикассо испытывал грусть в этот период (который часто называют голубым). Но он был художником. А художники это такие упрямые и эгоистичные твари (это я как художник сообщаю), что даже теряя возлюбленных и скитаясь по трущобам, они все равно будут гнуть свою линию и елозить кистью по холсту. Даже если их не покупают. Даже из последних сил. Это кармическое призвание. Однажды услышал и погиб.
Так Пикассо и жил несколько лет, пока не произошло неожиданное — зрители полюбили Пабло. Сперва робко, потом безудержно. Конечно, значимую роль в признании сыграла оригинальность. Как всем известно, у художника есть четыре пути, чтобы пробиться в жизни. Оригинальное творчество — один из путей, причем самый сложный.
Позже нечто подобное провернет старина Ротко, но не будем отвлекаться на коммерчески успешных самоубийц.
Пикассо начали покупать и в этот момент — исключительно мои спекуляции — Пабло озлобился. На публику, на мир, на человеческую тупость и близорукость. Когда-то Пикассо отдал все, что у него было, ради служения искусству — и мир остался равнодушен. А когда мир все-таки его принял, это произошло не из-за того, что он делал, а из-за того, что он не далал — не писал как все. Мир принял не творчество, а эпатаж. Не идею, а скандал. Отказ от академизма, годы исканий, невыносимой нищеты — все осталось за кадром. В фокусе оказались кособокие рожи, которые никто не рисовал, потому что не хватало пороха показать подобное публике. Но у Пикассо пороха хватило. И его покупали. И старина Пабло куражился как хотел, наслаждаясь свободой и хохоча над покупателями.
Позже, в старости, Пикассо высказался так: «Многие становятся художниками по причинам, имеющим мало общего с искусством. Богачи требуют нового, оригинального, скандального. И я, начиная от кубизма, развлекал этих господ несуразностями, и чем меньше их понимали, тем больше у меня было славы и денег. Сейчас я известен и очень богат, но когда остаюсь наедине с собой, у меня не хватает смелости увидеть в себе художника в великом значении слова. Я всего лишь развлекатель публики, понявший время. Это горько и больно, но это истина».
Что касается Дали, то здесь все гораздо проще. Старина Сальвадор не отказался от реализма (хотя и провалил выпускной экзамен, сообщив экзаменаторам, что не желает выступать перед бездарями и неучами). Сальвадор сохранил академическую выучку и вместо нелепых пятен и беспомощной мазни подарил миру шедевры бессознательного. Портреты, пейзажи, натюрморты — все есть у Дали. Сюрреализм стал коньком искрометного испанца и этому факту можно только порадоваться. Труд Дали — честный труд. Сложно представить, сколько времени потратил Сальвадор, выписывая очередную толпу муравьев на очередном лобке. Современники Дали вспоминали, что толщина кистей у мастера иногда доходила до двух волосков — иначе блики на муравьиных жгутиках не ставились.
Слава и деньги пришли к Дали сравнительно быстро и навсегда. Уже к тридцати годам Дали стал успешным художником, в тридцать семь провел персональную выставку в США, разумеется, в MOMA. В тридцать восемь лет Дали рассудил, что настала пора мемуаров и написал биографию, ставшую бестселлером.
И в этом нет ничего противоестественного. Дали очень много работал. Идеи бессознательного, которыми увлекался Сальвадор, увлекали тогда весь мир. Фрейд был на пике популярности, следовательно, на пики популярности находились и картины Дали, буквально воспевавшие скрытые фобии, пороки и сумрак человеческого разума, столкнувшего мир в омут Второй мировой войны.
Кроме того, чтобы впитать творчество Сальвадора от зрителя не требовалось степени искусствоведа. Требовалось просто смотреть на полотно и отпустить фантазию. Картины Дали были как трип под ЛСД, только без ЛСД. Учитывая, насколько пуста, рутинна и монотонна жизнь среднестатистического человека, любой повод поразвлечься вызывал искреннюю приязнь и заинтересованность у публики.
Дали — молодец. То, что происходило в его семейной и личной жизни — пускай остается в его семейной и личной жизни. Личные жизни есть у всех.
А художественная жизнь Дали — есть только у Дали. В художественной жизни Дали — молодец.
