«Бал монстров» — кино со вкусом надежды.
Казалось бы, какая надежда может быть у фильма о третьем поколении убийц? О палачах, приводящих судебный приговор в исполнение?
Надежда в содержательной разнице поколений: Баке, Хэнке и Сонни.

Бак, отец Хэнка, любит убивать, чему и учит своего сына. Мать Хэнка повесилась, не выдержав жизни с отцом — это первое поколение ненависти.

Хэнк относится к отцу с почтением, соблюдает наставления предка, слушает, как тот с пренебрежением отзывается о матери, как презирает чернокожих, как тоскует по работе — но сам Хэнк уже другой. Он прогоняет чернокожих друзей своего сына — но только после слов отца. Его точно так же тошнит перед казнью, но не во время исполнения приговора, как сына, а заранее, дома. Ненависть не является для Хэнка частью души, но он следует семейной традиции.

Третье поколение семейства Гротовски: Сонни, сын Хэнка. Сонни дружит с негритятами, сочувствует заключенному, убивать никого не хочет. Сонни любит своего отца, даже когда тот говорит, что ненавидит его. Даже когда Хэнк оскорбляет мать Сонни — точно так же, как оскорбляли мать Хэнка. Сонни кончает жизнь самоубийством, не желая жить так, как живет его отец, как жил отец его отца. И у Хэнка остается пустота.

Параллельно живет Латиша — мать-одиночка, погрязшая в безденежье. Латиша в безвыходном положении. Мужа казнят, денег нет, дом вот-вот заберут, у сына ожирение, вместо машины — аварийная ржа на колесах. Жизнь Латиши, как и Хэнка, упирается в пустоту. Сын Латиши выходит на шоссе и погибает — то ли из-за обиды на мать, то ли чувствуя, что является для матери обузой. Погибает, как Сонни. У мира, наполненного безденежьем и отцами-гангстерами, тоже нет будущего.

Так встречаются две пустоты — Хэнк и Латиша — и наполняются содержанием.

«Сделай мне хорошо, я хочу, чтобы мне стало хорошо» — просит Латиша. И Хэнк делает. И говорит: «Да, я тоже это почувствовал». Хорошо — не когда смерть и ненависть. Хорошо — когда нежность и любовь.
Режиссер приводит зрителя к такой простой и очевидной мысли, показывая три поколения ненависти и смертей. Но не потому, что мысль сложна. Потому, что традицию, построенную на жестокости и ненависти, поменять очень сложно. Она в людях. В домах. В семьях.

При этом потребность любить в человеке живет. Даже в формате эрзаца, равнодушной проститутки, которая необходима и Сонни, и Хэнку, чтобы у обоих была возможность хотя бы на мгновение вынырнуть из океана ненависти, почувствовать близость к другому человеку. Чтобы сделалось «хорошо». Кому-то больше, как Сонни, кому-то меньше, как Хэнку. Но отец Хэнка тоже помнит об этой близости, скучает по ней, говорит: «Я забыл, как пахнет женщина».
Конечно, это не любовь, но это память о том, что любовь есть и это чувство необходимо для жизни. Если любви не будет — тогда смерть. Как у Сонни, не получившего любви от отца. Или у Тая, не получавшего любовь от матери.

Близость Хэнка и Латиши — своеобразный катарсис для героев. Латиша говорит, что была хорошей матерью, понимая, что она ей не была. Хэнк говорит, что Сонни «был хороший парень», понимая, что никогда не говорил так сыну.
Латиша и Хэнк видят себя такими, какими они хотели бы быть. Какими им следовало быть, чтобы избежать смерти собственных детей. Они говорят о непрожитых версиях себя, о заботливой матери и любящем отце, и через эти слова исцеляют друг друга.

Конечно, прошлое оставило шрамы. Память жива и для Хэнка, и для Латиши. Рисунки казненного мужа и надгробья возле дома Хэнка не исчезли. Но, как говорит Хэнк: «Всё будет хорошо». В жизни есть шанс начать всё заново. И потому фильм полон надежды.

За роль Латиши Хелли Берри получила «Оскар», обойдя Николь Кидман, Джуди Денч, Рене Зеллвегер и Сисси Спейсек.
По деньгам «Бал монстров» также выступил успешно. При бюджете в десять миллионов долларов мировые сборы превысили сорок миллионов.