«Энди, загляни в свою душу и спроси: кого ты хочешь развлекать, публику или себя?»
— Джордж Шапиро.

В 1999-м году Джим Кэрри снялся в биографии одного из наиболее известных, скандальных, самобытных, противоречивых и смешных мастеров разговорного жанра: Энди Кауфмана. И сыграл очень хорошо. Коротко говоря: роль в «Человеке на Луне» — лучшая роль Джима Кэрри.

Перевоплощение Кэрри заключалась не только в следовании «методу», хотя актер оставался в образе весь съемочный период. Кэрри требовал, чтобы на площадке к нему обращались исключительно «Энди Кауфман» — правило, обязательное для всех, от гримера до режиссера.
Кэрри проделал гигантскую работу: узнал сценические образы Кауфмана, его манеру держаться, поведение перед аудиторией, поведение среди друзей. Кэрри встретился со всеми, кто лично знал Кауфмана, и взял у этих людей интервью. Пересмотрел пленки с записями шоу, переслушал монологи. Стал настоящим детективом сценического и бытового образа жизни Энди.
Кэрри перенял манеру Кауфмана двигаться, говорить, молчать, танцевать, изъясняться, смешить и смотреть ровно так, как Энди Кауфман смотрел со сцены в зал: с характерным, ошалелым взглядом широко распахнутых глаз.

Керри рухнул в омут Кауфмана на восемьдесят семь дней и сыграл великолепно. При том, что Формана отговаривали от утверждения Кэрри на роль Кауфмана. При выборе актеров Кэрри соперничал с крупными фигурами актерского цеха, настоящими звездами 90-х: Кевин Спейси, Эдвард Нортон, Шон Пенн, Николас Кейдж, Гэри Олдман — все находились на пике своей карьеры. Однако роль досталась Кэрри. Милош Форман увидел Кэрри на пробах и сразу решил, что Энди не достанется никому другому.

Помимо Кэрри (получившему за роль свой второй «Золотой глобус», хотя фильм провалился в прокате), отметить следует Дэнни Де Вито. Де Вито работал с Кауфманом в «Такси», а в «Человеке на Луне» сыграл Джорджа Шапиро, агента Энди. Исполнил роль Де Вито комфортно: актер не тяготит присутствием в кадре, не крадет хронометраж, появляется, обозначает важные вехи в карьере Энди, и снова исчезает. Очень функциональная роль. Совместные сцены с Кэрри энергетически гармоничны.

К слову, реальный Шапиро также в фильме есть — начальный эпизод с владельцем бара, диалог о принципах шоу-бизнеса. Говорит — Джордж Шапиро. Скончался Шапиро в 2022-м году, в возрасте 91-го года, прожив долгую, насыщенную жизнь.

Но главный сюжет «Человека на Луне», конечно, Кауфман и его юмор.

В отличие от мастеров разговорного жанра, выбирающих отвлеченную мишень для насмешек, Энди поднимался на сцену и охотно становился на линию огня.
Энди позволял смеяться над собой. Над своей робостью, наивностью, зажатостью. Энди выслушивал ехидные замечания, улюлюканье и гневные возгласы. Энди наслаждался реакцией публики. Чтобы ровно в тот миг, когда зритель решит, что Энди не способен удивить, что более жалкого комика свет не видывал — вспыхнуть и свести людей с ума.

В этом и заключалось мастерство Кауфмана — он не соответствовал ожиданиям. Постоянно находился в фокусе внимания — разгоряченного, возмущенного, негодующего. Выглядел жертвой, но не был ей.
Энди не становился шутом. Кауфман позволял смеяться над собой, однако и сам смеялся в ответ. Показывая человеческую глупость, грубость, жестокость, спесь — типичные черты, которые публика поднимала на смех, не замечая, что смеется над собой.
Как говорил сам Энди: «Я хочу, чтобы публика реагировала. Я хочу, чтобы зрители дошли до всего сами».

Интересным является эпизод, когда Энди узнает, что тайное средство для смеха — это молчание. Здесь вспоминается беседа Джорджа Карлина и Сонни Фокса, в которой Карлин также рассматривал феномен молчания, но совершенно с противоположного ракурса.

Если Кауфман использовал молчание, как выразительный акт, как часть шоу, как энергию, исходящую от автора, то Карлин принимал молчание, как формат зрительской реакции.
В 1992-м году Карлин «обнаружил» молчание и понял, что артист не должен бояться долгих пауз. Паузы и молчание со стороны зрительного зала — это нормально. Реакция в виде тишины — это нормально. Молчание не говорит о том, что автор выступает плохо, что текст скучен, что монолог подан неудачно.
Молчание говорит о том, что автор увлек слушателя, включил воображение аудитории и зритель погрузился в грезы. Тишина – это реакция, свидетельство внутренней реакции, фантазии, которую переживает человек.
Для Карлина открытие «молчания» стало профессиональной трансформацией, переходом на следующий уровень авторского мастерства. У Кауфмана молчание исходило от самого комика. Зеркальный вариант, обращенный в зрителя.
Интересные формы молчания. Противоположные, но для обоих авторов содержательно революционные.

Хорошо понять Энди Кауфмана позволяет эпизод с кинотеатром.
Энди приглашает девушку на свидание, они заходят в кинотеатр, Энди спрашивает у спутницы, будет ли она попкорн, заказывает попкорн себе и выходит из кинотеатра с полным ведерком. Мысль о том, что кинотеатры давно уже не посвящены искусству, не соприкасаются с магией кино и стали местом для еды и питья читается в эпизоде великолепно.
Но кроме социального комментария, сцена забавна и сама по себе. Разве это не смешно: позвать девушку на свидание, зайти в кинотеатр, купить попкорн и уйти. Никакого кино или интимного полумрака напротив экрана.
— Идем в кино, дорогая. Ты хочешь попкорн? А я хочу. Идем из кино, дорогая. Ты ожидала большего?
Это Энди Кауфман.

Именно таким юмором, незаметным, не бьющим в глаза, но очень ироничным, и наполнен фильм. От вступления и до заключительных титров. От сцены, когда Кэрри заявляет, что выбросил из фильма все лишнее и, фактически, зритель уже наблюдает финал, и до выступлений Тони Клифтона.

Впрочем, настоящий финал драматичен, хотя и не лишен иронии, что полностью отвечает творческой поэтике Кауфмана.
Заболевание актера породило множество слухов относительно правдивости диагноза, ранней смерти и похорон. Известно, что многие не верили в смерть Кауфмана, ожидали его возвращения, появления после панихиды, внезапного воскрешения и признаний в очередном розыгрыше. Утверждали, что Кауфман ушел не из жизни, а из профессии, устав от публики и разочаровавшись в шоу. Не найдя зрителя достойного, утонченного, способного понять, что такое «настоящий юмор».

Может быть, это так. А может быть — нет.

Подобное мифотворчество говорит не только о недоверии к Энди и образам, наполненным каверзами, розыгрышами и обманом. Мифы говорит о тоске, о нежелании публики забыть актера, о невозможности расстаться с шутками Кауфмана, его провокационными номерами, умением вызывать в публике искреннюю, живую реакцию.
Именно эта тоска заставляет скучать по Энди и верить, что его последняя инсценировка всё ещё продолжается.