Прежде чем разбирать постановку литературного произведения, следует разобраться в авторе. Это необходимо для лучшего понимания прозы и жизненного пути литератора.

Жизненный путь у Михаила Афанасьевича Булгакова был непростым.
Родился Булгаков в Киеве, в 1891-м году, 15-го мая (вспоминается поговорка «кто в мае родился — всю жизнь мается»). Семья была большая. Мама — преподавательница гимназии, отец — профессор Киевской духовной академии, знал пять языков и читал на старославянском. Родители увлекались музыкой, устраивали домашние концерты. У Михаила было четыре сестры и два брата, он был старшим ребенком.
Обучался Булгаков в Первой Киевской мужской гимназии — наиболее престижном учебном заведении города.

В 1907-м году умер отец Михаила, Афанасий Иванович Булгаков. После смерти отца Булгаков занялся репетиторством, а летом подрабатывал на железной дороге, помогая матери, оставшейся с семью детьми в одиночестве.
В 1909-м году Булгаков получил гимназический аттестат и поступил на медицинский факультет Киевского университета.
В 1911-м познакомился со своей будущей женой, Татьяной Лаппа. Спустя два года пара обвенчалась, хотя денег у молодоженов не нашлось даже на свадебный наряд.
В 1914-м году, после начала Первой мировой войны, студент четвертого курса Булгаков начал работать в Красном Кресте, Татьяна устроилась сестрой милосердия в тот же лазарет.
В следующем году Булгаков подал заявление для перевода на фронт, но армия отказалась от Булгакова — больные почки. Так Булгаков получил возможность завершить курс, с отличием получить «степень лекаря» и все-таки отправился на войну, снова в качестве добровольца Красного Креста.
В 1916-м году Булгаков попал на Юго-Западный фронт. В это время Брусилов проводил знаменитый Брусиловский прорыв. Необходимость в лекаре, с отличием сдавшем выпускные экзамены, была очень высока. Однако требовались люди и на гражданской службе — спустя несколько месяцев Булгаков получил перевод под Смоленск, в Николаевскую земскую больницу Сычевского уезда. Татьяна последовала за мужем.

За год работы в Николаевской больнице Булгаков принял более пятнадцати тысяч человек. Около сорока больных в день. Об этом периоде Булгаков позже составил цикл рассказов «Записки юного врача».

В Николаевской больнице Булгаков заразился дифтеритом, ввел себе противоядие, но сыворотка вызвала сильнейшую аллергическую реакцию с приступами боли. Спасаясь от боли, Булгаков сделал инъекцию морфия. Тогда же супруга Булгакова перенесла второй аборт, его проводил сам отец ребенка, к тому времени — безнадежный морфинист.

Некоторые цитаты из «Морфия»:
— Сумерки наступают рано. Я один в квартире. Вечером пришла боль, но не сильная, как тень вчерашней боли, где-то за грудною костью. Опасаясь возврата вчерашнего припадка, я сам себе впрыснул в бедро один сантиграмм.
— Смерть от жажды — райская, блаженная смерть по сравнению с жаждой морфия. Так заживо погребенный, вероятно, ловит последние ничтожные пузырьки воздуха в гробу и раздирает кожу на груди ногтями.
— Теперь я делаю впрыскивания три раза в день по три шприца четырехпроцентного раствора. Мне жаль Анны. Каждый новый процент убивает ее.
— Доконал я ее. Доконал. Да, на моей совести большой грех.
— Итак: горка. Ледяная и бесконечная, как та, с которой в детстве сказочного Кая уносили сани. Последний мой полет по этой горке, и я знаю, что ждет меня внизу. Ах, Анна, большое горе будет вскоре, если ты любила меня.

Прототипом фельдшерицы Анны стала первая жена Булгакова, Татьяна.

Здесь следует сказать, что всего у Булгакова было три жены. Татьяна Лаппа, Любовь Белозерская и Елена Шиловская.

Татьяна Лаппа следовала с Булгаковым всюду, в госпиталь Красного креста, во Владикавказ, в Николаевск, в Москву, лечила Михаила Афанасьевича от морфия, спасала от тифа, голодала вместе с ним в послереволюционные годы. Без Татьяны Булгаков физически не уцелел бы. Сгорел бы от морфия, умер бы от тифа, околел бы от голода.
Но спустя одиннадцать лет брака, пройдя одиннадцать лет мытарств, лишений, болезней и нищеты, начинающий тогда писатель Булгаков встретил Любовь Белозерскую и развелся с Татьяной. Развод оформили в 1925-м году.
Надежда, сестра Булгакова, позже писала брату: «Ты вечно будешь виноват перед Тасей».

Татьяна Лаппа пережила Булгакова на сорок два года и умерла в Туапсе, в 1982-м году, в возрасте восьмидесяти девяти лет.

После Смоленска был перевод в Вяземскую больницу и визит в Москву за разрешением вернуться в Киев. Вместо разрешения Булгаков получил картины революции, гражданской войны и распада государства. Булгаков: «Недавно в поездке в Москву мне пришлось видеть воочию то, что больше я не хотел бы видеть. Я видел, как толпы бьют стекла в поездах, видел, как бьют людей. Видел разрушенные и обгоревшие дома в Москве. Видел голодные хвосты у лавок, затравленных и жалких офицеров».

В 1918-м году Булгаков оставляет службу, возвращается в Киев, открывает частную медицинскую практику и начинает «Записки юного врача».
В это же время на Украине трижды сменяется власть. Сперва Киев оккупируют немецкие войска, затем петлюровцы, затем город освобождает Красная Армия. Каждая власть призывает Булгакова на службу, врачи нужны всем.
Избежав мобилизации в немецкие и петлюровские части, Булгаков оказывается в рядах Белой Армии и отправляется во Владикавказ.
В 1920-м году белогвардейцы оставляют город и с ними уходит часть населения, те, кто решил эмигрировать из страны. Родные Булгакова уходят с белыми, но сам Булгаков заболевает тифом и остается во Владикавказе. Так происходит расставание с семьей.

Родные Булгакова отправляются за Белой армией, а Булгаков, чтобы не оказаться в числе призванных, после выздоровления окончательно завязывает с медициной. Смена деятельности позволяет избежать призыва в РККА.
Булгаков устраивается в Ревком заведующим литературной театральной секцией. В этот же, двадцатый, год выходит его пьеса «Братья Турбины».
Булгаков пишет брату Константину: «Турбины» четыре раза за месяц шли с треском успеха. Я запоздал на четыре года с тем, что я должен был давно начать — писать».
Затем Булгаков возвращается в Москву.

1921-й год для Булгакова — год нищеты, случайных подработок и голода.
С 22-го года Булгаков начинает печататься в «Гудке». Об этой работе он вспомнит в «Театральном романе», обозначив редакцию под названием «Вестник пароходства». Вспомнит грустно: «Никаких рассказов автор писать не мог, у него не было для этого дарования». Но была нужда. И Булгаков писал.
Затем начинается работа над «Белой гвардией». В основе романа — собственные переживания Булгакова, судьба его близких, друзей, родных, нырнувших в пучину гражданской войны и оказавшихся на поверхности совершенно иного мира, новой реальности, другой страны.
«Белая гвардия» публиковалась в журнале «Россия», но публика прочла только две части произведения — журнал разорился. Исайя Лежнев, главный редактор журнала, выехал за границу и заключительная часть не увидела свет.
Именно это произведение, озаглавленное «Черным снегом», писал Максудов, главный герой «Записок покойника». Затем читал законченный роман в квартире с сундуком и старой нянькой, чудесным образом печатался в журнале у Рудольфи.

К тому времени Булгаков уже состоит во Всероссийском союзе писателей, завершает «Дьяволиаду» и «Роковые яйца». Знакомится с Любовью Белозерской, будущей второй женой. И получает от Бориса Вершилова, режиссера МХАТа, предложение поставить «Белую гвардию» на сцене.
Этот период Михаил Афанасьевич частично описал в «Театральном романе», к сожалению, не окончив произведение.

Поставить «Белую гвардию» желали два театра: МХАТ и театр Вахтангова. «Гвардия» ушла во МХАТ, а вахтанговцы получили «Зойкину квартиру».
В конце 1926-го года состоялась двойная премьера булгаковских пьес: «Белой гвардии», ставшей «Днями Турбиных» и собиравшей неизменные аншлаги, и «Зойкиной квартиры», которая также очень понравилась зрителю.
Но критика отнеслась к творчеству Булгакова сдержаннее. В пьесе «Дни Турбиных» разглядели «сочувствие белому движению», а в «Зойкиной квартире» — «обывательскую идеологию».

Надо сказать, что Булгаков собирал рецензии на свое творчество. За всю жизнь Михаил Афанасьевич собрал около трехсот рецензий. Положительных было три.

У Булгакова проходят обыски. Изымаются черновики «Собачьего сердца» (рукопись вернется к автору спустя три года — благодаря личному участию Максима Горького, очень любившего Булгакова).
Булгаков пишет «Бег», используя опыт Любови Белозерской, побывавшей в Константинополе, Марселе, Берлине, Париже и наполнившей Булгакова рассказами о жизни в эмиграции. Но пьесу снимают со сцены — несмотря на восторженный прием во МХАТе. Станиславский пишет: «Бег» запрещен».
Иосиф Сталин оставляет о пьесе следующую резолюцию: «Бег» есть попытка вызвать жалость, если не симпатию, к некоторым слоям антисоветской эмигрантщины. «Бег», в том виде, в каком он есть, представляет антисоветское явление».

В 1929-м году в театрах перестают играть пьесы Булгакова. Михаил Афанасьевич лишается заработка.
МХАТ требует вернуть аванс, выплаченный автору за отмененную постановку.
Булгаков распродает личное имущество, мебель, чтобы рассчитаться с театром. Отправляет обращение на имя Иосифа Сталина и Михаила Калинина с просьбой о выезде из СССР. Получает отказ.
Булгаков выходит из Всероссийского союза писателей. Сочиняет «Кабалу святош», пьесу о Жане-Батисте Мольере, но работу не пропускает цензура. Слишком явные аналогии видны в Мольере, зависящем от капризов короля, и Булгакове, подчиненном цензуре пролетариата.
Булгаков сжигает черновики романов «Театр» и «Роман о дьяволе». Пишет повторное обращение к Правительству СССР: «Я уничтожен. Прошу принять во внимание, что невозможность писать для меня равносильна погребению заживо».

Ровно через месяц после запрета «Кабалы святош», 18 апреля 1930-го года, в квартире Булгакова раздается телефонный звонок. Звонит Сталин. Булгаков просит выпустить его из страны и сообщает об отсутствии средств к существованию. Сталин спрашивает, где Булгаков хотел бы работать и рекомендует обратиться повторно во МХАТ.
Уже в мае Михаила Афанасьевича Булгакова принимают на должность ассистента режиссера. Но это не является победой для Булгакова. Булгаковские пьесы по-прежнему не ставят. Булгаков: «К концу своей писательской работы я вынужден сочинять инсценировки. Какой блистательный финал, не правда ли? Я смотрю на полки и ужасаюсь: кого, кого еще мне придется инсценировать завтра?»

В 1932-м году Булгаков женится на Елене Шиловской.
Первая встреча с Еленой Сергеевной Шиловской состоялась у Булгакова еще в феврале 1929-го года. Затем связь оборвалась, продолжалась с повторной встречей и завершилась только смертью Михаила Афанасьевича. Шиловская стала не только личным секретарем, литературным агентом и поверенным представителем с правом заключать договоры на публикацию и постановку произведений. Елена Сергеевна стала Маргаритой.

В 1933-м году Булгаков возвращается к «Роману о Дьяволе», но полностью перерабатывает произведение. В романе появляется сюжет Мастера и Маргариты, а рукопись о Понтии Пилате, первоначальное содержание романа, становится параллельным сюжетом, принадлежащим Мастеру.
Спустя пять лет, в 1938-м году, главное произведение Булгакова обретает форму, но правки, переписи и редактура готовых глав продолжаются до самой смерти Булгакова.
В 1939 году у Булгакова резко падает зрение, ухудшается самочувствие. Врачи диагностируют неизлечимую болезнь почек, гипертонический нефросклероз. Предсказывают несколько дней жизни, но он живет еще полгода. Постепенно угасает, мучаясь от постоянной боли, вновь принимая морфий. Надежды на выздоровление нет.

В феврале Булгаков наговаривает Шиловской последние правки к «Мастеру и Маргарите».
10 марта 1940 года Булгаков умирает в возрасте сорока девяти лет.
Булгаков очень хотел увидеться перед смертью с Татьяной, своей первой женой, но не успел. Татьяна Лаппа оказалась в Москве в этом же году, но уже после смерти Булгакова.

Такой, со значительными купюрами и упрощениями, была жизнь Булгакова.
Таким состоялось его творчество. Во многом списанное с жизни, изложенное документально, биографически, правдиво. От желтых ботинок Максудова до ядовитых уколов морфием.

Теперь, представив в общих чертах жизнь автора, можно обратиться к постановке «Мастера и Маргариты».

Люди, занятые постановкой этого произведения, принадлежат миру, в котором основными проблемами являются вопросы «ту ли вечеринку посетили, ту ли дверь открыли?».
Понять таким людям человека, который дважды добровольно отправлялся на фронт, писал в кромешной нищете, умирал от морфия, от тифа, от голода, очень сложно. Сложно понять, что означает найти единственную свою Маргариту. Увидеть в человеке тот самый яркий свет, «настоящую, верную, вечную любовь», когда вокруг абсолютная тьма. Написать об этом книгу. Посвятить книгу этому настоящему, верному человеку, Шиловской, оставшейся с Булгаковым до конца. И оставившей ради Булгакова спокойную, обеспеченную жизнь, семью, дом. Ради бедного, больного Булгакова.

Очень сложно объяснить содержание такого произведения сегодняшним людям. Но это не их вина — это проблема ценностей, с которыми люди воспитаны.
Как может бескорыстное, не наполненное выгодой чувство жить в сегодняшних людях? Как чувство такое может им принадлежать, быть понято ими?
Ведь человека воспитывает мир. Система ценностей, принятая миром. И если в сегодняшнем мире выгода, деньги, потребление являются приоритетом номер один — так устроено капиталистическое общество, мировая экономика, которой необходимы потребители — то и ценностей иных, кроме важных для воспитания людей-потребителей, быть не может. Иначе мироустройство начнет спотыкаться, падать.
Без потребителей и культа денег сегодняшняя модель мира рухнет. Понять «Мастера и Маргариту» в таком мире — как слепому описать ночь. Слепой может притворяться, может повторять то, что где-то и от кого-то слышал. Слепой может даже угадывать что-то в своем описании — но по-настоящему он никогда не увидит, не узнает звезд.
Это незнание, непонимание отчётливо звучит в постановке. В неверных интонациях, в неверном ритме, в нарушенных акцентах произведения.

Люди, живущие в одной системе координат, пытаются найти сокровища на карте, предназначенной совершенно для иных измерительных систем.

Это заметно и в построении сцен. В том, какие темы постановщику близки.
Это темы, вызывающие комический эффект, смех. Это избитые, давно уже потерявшие калорийность фразы. Но даже такие фразы часто читаются мимо, с неверной интонацией, теряясь в общем шуме. Хотя именно фразам отдается большая часть времени. Так проще играть и проще смотреть.
Буффонада понятна, смех понятен, комедия понятна. По этой причине, вероятно, Жорж Бенгальский затмевает сразу и Понтия Пилата, и Га Ноцри. И вместо финальной сцены с Пилатом и Иешуа, время тратится на дурацкого конферансье, сыпящего в текст «жемчужины» вроде «Жорж, чего не жжошь», «в Самаре подруги не поделили парня, а вот в Питере — поделили».
Сложные темы купируются, уходят за скобки, остаются в минимальном виде или изгоняются окончательно. Ради варьете, ради реплики «квартирный вопрос испортил их». Дико звучащей в современной Москве, со всех сторон окруженной многоэтажными новостройками.
+ финальной сцены с Пилатом нет. И тех слов нет, которыми заканчивал свое произведение сам Булгаков. В романе о чуде, о прощении, о том, что даже самые страшные грехи можно исцелить — подтверждение такому исцелению отсутствует.

И здесь возникает бездонная пустота. Без такого подтверждения история Понтия и Иешуа не звучит и не завершается. А без этой истории роман сыпется в прах. Ведь становится неясным, почему мастер был Мастером. Чем он заслужил свое прозвище и такую неистовую, отчаянную любовь Маргариты, и само прощение, и чудо, и покой.

Постановка вызывает сложные ощущения.
Да, конечно, есть хорошие моменты. У Геллы красивые ноги. На красивые ноги всегда приятно смотреть. У Маргариты красивые волосы — когда рядом нет Геллы, волосы также привлекают внимание. Но этого мало.

Присутствуют и авторские прочтения, определенная фантазия, наблюдательность. Например, идея перевернуть букву «М» во время бала и зажечь литеру «W». Правда, в кириллическом прочтении буква «В» никак не перевернется в букву «М», но так как на визитной карточке у Воланда буква «W» все-таки была, то хорошо, отнесем это к остроумной находке режиссера. Хотя в черновиках романа приводится полное имя Воланда: «D-r Theodor Voland». W появилась позже. Но пусть будет, хорошо. Интересная зеркальность героев.
К тому же, у Михаила Афанасьевича точно также болело колено, как и у Воланда. И Буква «М» может означать как Мастер, так и Михаил. И в свет Мастера не берут, но даруют покой. Да и тема искупления, которая так волновала Пилата, очевидно, волновала и самого Булгакова. Ведь каждый автор пишет о том, что у него внутри.
Можно даже предположить, что Понтий и Га Ноцри в этой преоригинальнейшей постановке сливаются в финальной сцене с образами Мастера и Маргариты. Являясь для для друга и судьями, и казненными, и погибшими, и воскресшими вновь.
А почему нет? Предполагать можно все, что угодно. Можно допустить использование разных гаджетов, телефонов, экранов, словом, современной аппаратуры в духе времени. Это тоже интересно и добавляет глубины.
Если в системе новых координат стОящих произведений нет, то что плохого в том, чтобы выудить историю из мира прежних ценностей и пытаться эти ценности как-то переосмыслить, осовременить, модернизировать?

Но все-таки жаль, что сцена и, следовательно, зал оказываются невероятно далеки от той боли и надежды, которыми наполнен роман.
И сама история оказывается набором известных, избитых, затертых до прозрачности фраз. И особенно мучительным диссонансом звучит Мастер.

К сожалению, в нынешнее мета-модернистское время образ мужчины, именно мужчины, а не глупого, импульсивного самца, невероятно деградировал.
Мужественность, которая выражается уверенностью, спокойствием, самоконтролем, силой, иронией, мудростью, добротой, заменена образом бородатого подростка. Современный мужчина кричит, жалуется, стонет, сетует, ежесекундно ищет возможность растеряться или утратить контроль над эмоциями. Чтобы максимально плаксивым, громким, надломленным воем жаловаться на судьбу свою горемычную, визжать, истерично рвать связки.
По какой-то причине Мастер практически не говорит ровным голосом. Как будто тумблер голосового отверстия у Мастера может быть только в двух положениях: «Хныкать» и «Кричать».
Именно таким показан осовремененный Мастер, и это снова говорит о непонимании материала.

Ведь настоящее горе безмолвно, предсмертно, тихо. Настоящая боль молчалива. Настоящая трагедия сообщает о себе шепотом. Но на сцене Мастер дерет свое горло, словно биржевой маклер.
Вспомните на минуту, что Мастер — это сам Булгаков. Вспомните жизнь Булгакова.
Не спорю, что сценический Мастер ведет себя очень современно, но он не ведет себя, как человек, которым был Михаил Афанасьевич. Он не ведет себя как человек, который пережил две войны, который пережил тиф, наркотическую зависимость, нищету, годами находился под прессом цензуры.
Мастер на сцене ведет себя, как человек, записавший эмоциональный ролик для эмпатов из ТикТока. И пока дружки-пирожки вирусят страдания гения, Мастер одним глазом рыдает, а другим фиксирует количество лайков и репостов.

Да, это современно. Очень современная постановка. Но, к сожалению, не вызывает она душевного отклика и сердечной теплоты.
Мастер не должен кричать. Стадия крика осталась у Мастера далеко позади. Мастер потерял все: любимую, возможность творить, даже роман, который писал. Ничего у него нет. Откуда взяться крику у человека, в котором нет ничего, который опустошен? Но авторские прочтения на то и авторские, чтобы отличаться от оригинального замысла.

Напомню только, что изначально произведение называлось, как сказано выше, «Роман о дьяволе». А сделкой с дьяволом Булгаков называл свой разговор со Сталиным.
Многочисленные аллюзии на нечистую силу, самым непостижимым образом выключавшую жильцов не только из «нехорошей квартиры», но и по всей Москве, были ни чем иным, как намеком на государственных служащих определенного ведомства, чье появление предшествовало именно таким таинственным исчезновениям жильцов. Ну не мог тогда Булгаков иначе сказать о том, что происходило с ним, с его близкими, знакомыми. Не мог.

В заключение замечу, что все изложенное не означает, что произведение ставили плохие люди. Или какие-то не такие люди.
Данный текст означает, что произведение, принадлежащее Михаилу Афанасьевичу Булгакову, жившему в первой половине XX века, поставили люди из века XXI. Очень от Булгакова далекие, очень содержательно непохожие, очень по-своему все понявшие.
Но именно в этой метаморфозе и заключается, вероятно, прелесть постановки. Интересно наблюдать, как изменилось прочтение, что хотел сказать автор, что услышал режиссер, что увидел зал.

Интересно понимать, какими стали мы, зрители.